Блог автора методики коррекции веса Нелли Кешишьян

понедельник, 24 июля 2017 г.

Ликбез по растительным маслам: растительный жир, маргарин, инфаркт миокарда и онкология



Надпись «растительный жир» встречается практически на каждой упаковке с продуктом. А на упаковках с кондитерскими, хлебобулочными, молочными изделиями такая надпись встречается практически в каждом случае: сгущенное молоко на основе растительного жира, крем и мороженое, сырки и творожки, торты и пирожные, печенье…

История с растительными жирами началась в 1860 году, когда французский император Наполеон III предложил вознаграждение тому, кто сделает хороший заменитель сливочного масла, ориентированный на потребление вооружёнными силами и нижними классами населения. В настоящее время широкое распространение и повсеместное использование растительных жиров время обусловлено их дешевизной. Представляете, какова будет себестоимость продукта, клади производитель в него настоящее коровье сливочное масло?

Не только крахмал может быть модифицированным

Растительный жир — это искусственный продукт, который на производстве получают модифицированием растительного масла, а именно гидрогенезацией или переэтерификацией.

Маргарины — это целое семейство модифицированных растительных масел, используемых в пищевой промышленности. Маргарины представляют собой эмульсию модифицированных масел в воде.

В процессе модификации растительное масло изменяет свои физические свойства и из жидкого становится твердым, напоминающим по консистенции сливочное. Давайте наглядно посмотрим, как это происходит.

Как вы уже знаете из предыдущей статьи, в молекуле жира (триглицерида) присутствуют двойные связи. Двойную связь можно представить в виде рук: двух рук одного атома, держащих две руки второго атома или по одной руке разных атомов. Посмотрите на рисунок А.

Теперь представим, что мы находимся на производстве. Наливаем растительное масло в автоклав, выставляем определенные параметры температуры и давления, и в присутствии катализатора пропускаем водород. В результате реакции двойные связи в молекуле жира разрываются и за освободившиеся «руки» атома цепляется водород. Посмотрите на рисунок Б. Такова модифицированная молекула растительного жира.



Рис А. Молекула триглицерида, ненасыщенная, есть двойные связи. Это обычное масло.

Рис Б. Молекула модифицированнного триглицирида, насыщенная, двойных связей нет, все занято. Это уже растительный жир.

О – атомы кислорода, С – атомы углерода, R1, R2 и R3 – радикалы жирных кислот, H – атомы водорода.

Поскольку маргарин представляет собой эмульсию масла в воде, то из полученного растительного жира далее изготавливают эмульсию, подмешивая попутно эмульгаторы, антиоксиданты и красители.

Транс-жиры

На первый взгляд все просто и естественно: была молекула без водорода, стала с водородом, составляющие жирных кислот остались в молекуле на месте, значит организм получит свою порцию полезных веществ. Однако, все не столь однозначно. Подвох кроется в побочных продуктах, которые в обязательном порядке образуются в результате реакции.

В результате модификации в растительном жире образуются побочные продукты, называемые транс-жирами (транс-изомерами жирных кислот). Не буду утомлять вас длинными формулами, остановлюсь на том, что ученые всего мира находят прямую связь этих транс-жиров с возникновением и развитием сердечно-сосудистых (инфаркт миокарда, ишемическая болезнь), онкологических заболеваний, бесплодием и болезнью Альцгеймера. Транс-жиры являются чужеродным продуктом и изменяют в худшую сторону биохимические процессы в организме, воздействуя на него на клеточном уровне.

Поэтому в европейских странах существуют предельно допустимые нормы содержания транс-жиров в растительных жирах и маргаринах: до 3-5%. Конечно, промышленники всего мира стараются еще более снизить процент транс-жиров и даже получают растительные жиры вовсе без них. Это на бумаге, а в реальности никто не указывает на упаковке, какова в действительности доля транс-изомеров жирных кислот в том или ином продукте.

Производство маргаринов в странах постсоветского пространства регламентируется ГОСТ 52178-2003 «Маргарины. Общие технические условия», но в нем указана предельная норма транс-изомеров ТОЛЬКО для мягких маргаринов (ММ), она равна 8%. А кроме мягких маргарины бывают еще

МТ — маргарин твердый для использования в пищевой промышленности.
МТС — маргарин для слоения (для слоеных хлебобулочных изделий).
МТК — маргарин для кремов, суфле и мучных кондитерских изделий.
ММ — маргарин мягкий для употребления в пищу (типа масла).
МЖК и МЖП — жидкие маргарины для хлебопекарной промышленности и жарки во фритюре.
Так вот для всех остальных маргаринов, кроме мягких, нормы транс-изомеров жирных кислот не регламентируются. Это значит, что маргарин для выпечки может содержать до 40% транс-жиров!

Выводы? Вы лечите себя таблетками? Но постоянно употребляете яды? 
"Потолок сыпится, а вы всё тряпки да швабры покупаете. Может пора чинить потолок?"

Жены, не травите детей и мужей канцерогенами. Ликбез:Акролеин, акриламид и др. яды



Сегодня мы поговорим о канцерогенах в жареных на масле продуктах.

Многие думают, что, если попил таблеток, то болезнь обязательно уйдёт. Но, если причина вашей болезни в постоянном употреблении ядов, то о каком излечении может быть речь?


Канцерогены — химические вещества, воздействие которых на организм человека или животного повышает вероятность возникновения злокачественных новообразований (опухолей) или приводит к ним.

Токсичные, канцерогенные и просто вредные вещества в маслах образуются в двух случаях:

  • При нагревании масел до температуры дымления и выше;
  • При прогоркании масел.
  • Температура дымления растительных жиров и масел

«Температура дымления» — это температура, при достижении которой масло начинает дымиться на сковороде, с этого момента в нем запускаются реакции по образованию токсичных и канцерогенных веществ. У каждого сорта масла — своя температура дымления. Вообще, все масла подразделяют на масла с высокой температурой дымления и с низкой температурой дымления.

Масла с высокой температурой дымления рекомендуется использовать для жарки, в том числе, для жарки во фритюре. Процесс рафинирования повышает температуру дымления. Масла с низкой температурой дымления использовать для жарки категорически не рекомендуется. Приведу температуры дымления некоторых масел.

Масла с высокой температурой дымления:

Виноградной косточки — 216°C
Горчичное — 254°C
Кукурузное рафинированное — 232°C
Кунжутное — 230°C
Оливковое extra virgin—191°C
Оливковое — до 190°C
Пальмовое — 232°C
Подсолнечное рафинированное — 232°C
Рапсовое рафинированное — 240°C
Рисовое — 220°C
Соевое рафинированное — 232°C
Фундука масло — 221°C

Масла и жиры с низкой температурой дымления:

Грецкого ореха масло — 150°C
Льняное — 107°C
Подсолнечное нерафинированное — 107°С
Свиной жир — 180°C
Сливочное — 160°C
Стандартные электроплиты дают температуру нагрева обычно не более 300°C, газовые плиты — гораздо большую. Существуют данные, подтверждающие, что на газовых плитах чугунная сковорода может раскалиться до 600°C! Теперь становится понятно, почему превысить температуру дымления масла так просто.

Токсичные вещества, образующиеся при нагревании или прогоркании масел и способы избежать их образование

Давайте подробнее рассмотрим вещества, которые образуются при сильном нагревании масел или их прогоркании.

Акролеин — альдегид акриловой кислоты, относящийся к группе слезоточивых отравляющих веществ. Вследствие своей высокой реакционной способности акролеин является токсичным, сильно раздражающим слизистые оболочки глаз и дыхательных путей соединением. Акролеин является одним из продуктов термического разложения глицерина и жиров-глицеридов. Процесс образования акролеина начинается сразу при достижении маслом его температуры дымления, то есть в начале горения масла. Думаю, у всех щипали глаза, когда горело масло, о таких случаях еще говорят «на кухне стоит шмар» — это акролеин. Поэтому НИКОГДА не нагревайте масла до дымящегося состояния!

Акриламид — амид акриловой кислоты. Токсичен, поражает нервную систему, печень и почки, раздражает слизистые. В жареных или запечённых продуктах, а также выпечке акриламид может образовываться в реакции между аспарагином и сахарами (фруктоза, глюкоза, и т.д.) при температурах выше 120°C. Проще говоря, акриламид образуется в жареной корочке на крахмалсодержащих продуктах, например, в картофеле, пончиках, пирожках, которые подвергались длительному или высокотемпературному обжариванию в растительном масле. Особенно активно акриламид образуется при жарке во фритюре длительное время. Некоторые недобросовестные производители жареных продуктов, в целях экономии, используют одно и тоже масло несколько раз, продолжая жарить на нем все новые и новые порции изделий. В таком случае яд образуется неизбежно. Поэтому настоятельно рекомендую не жарить на высоких температурах длительное время и отказаться от фритюра.

Свободные радикалы и полимеры жирных кислот, а также гетероциклические амины — активно образуются в продуктах дымления и пригорания. Амины являются очень токсичными веществами. Опасно как вдыхание их паров, так и контакт с кожей.


Полициклические вещества с высоким содержанием углерода (коронен, хризен, бензпирен и тп...) — являются сильными химическими канцерогенами и также образуются в продуктах дымления и пригорания. Например, бензпирен представляет собой химический канцероген первого класса опасности. Образуется при пригорании продуктов: злаков, жиров, содержится в копченых продуктах, продуктах «с дымком», присутствует в дыме, веществах, полученных при сжигании смол. Регламент Комиссии ЕС №1881/2006 от 19.12.06 определяет, что в растительных маслах и жирах должно содержаться менее 2 мкг бензпирена на 1 кг; в копченых продуктах до 5 мкг/кг; в зерновых, в том числе в детском питании, до 1 мкг/кг. Внимание! В некоторых случаях, например в пережаренном мясе, приготовленном в барбекю на углях, может содержаться до 62,6 мкг/кг бензпирена!!!

При прогоркании масел образуются, преимущественно альдегиды, эпоксиды и кетоны. Взаимодействуя с кислородом воздуха при воздействии света и тепла, масло изменяет свои вкусовые качества и запах. Для жиров, в которых преобладают насыщенные жирные кислоты, характерно образование кетонов (кетонное прогоркание), для жиров с высоким содержанием ненасыщенных кислот — альдегидное прогоркание.

Кетоны — токсичны. Обладают раздражающим и местным действием и проникают в организм через кожу. Отдельные вещества обладают канцерогенным и мутагенным эффектом.

Альдегиды — токсичны. Способны накапливаться в организме. Кроме общетоксического, обладают раздражающим и нейротоксическим действием. Некоторые обладают канцерогенными свойствами.
Мамы и жёны, пора перестать жаривать лук, морковку во время приготовления еды. Добавляйте масла в готовую еду.

суббота, 22 июля 2017 г.

Причины диагностических ошибок



Ошибки в диагностике при первичном обращении больных в поликлинику по месту жительства, по наблюдениям Н. Н. Юдова , составляют 30,5%. По мнению А. В. Козловой , причиной ошибок, которые привели к распространению опухолей, в 41,3% случаев явилась недостаточная квалификация врачей. По данным М. И. Светланова , при установлении первичного диагноза врачами были допущены ошибки в 33,3% случаев. Из 232 больных раком гортани, получивших комбинированное лечение в ЛОР-клинике Киевского государственного института усовершенствования врачей, II стадия заболевания была установлена у 17 (7,3%) больных, III и IV — у 215 (92,7%)- В 53% случаев причиной запущенности были ошибки в диагностике (Мостовой С. И., Мошкина И. Ф.). Е. С. Огольцова  отмечает, что из 533 пациентов с первичным раком гортани III и IV стадии были диагностированы у 508, среди них ошибки в диагностике наблюдались у 311 больных (61,8%). Несмотря на визуальную локализацию органов слизистой полости рта, ошибки в диагностике злокачественных новообразований встречаются часто. Так, за 4 года в радиологической клинике кафедры рентгенологии и радиологии ММСИ под наблюдением находился 171 больной со злокачественными опухолями челюстно-лицевой локализации. Анализ больных и документации, сопровождающей направленных на лечение, показал, что правильный диагноз был поставлен врачами поликлиник у 57%. У 43% больных изменения в полости рта трактовались как воспаление или травма (Барер Г. М.). По данным стоматологического отделения онкологического диспансера (Дунаевский В. А.),  находились на лечении 138 больных со злокачественными новообразованиями слизистой полости рта. Из них с III и IV стадиями — 87 человек. Из 87 больных ошибки в диагностике стоматологами поликлиник были допущены у 56. Рак щитовидной железы также относится к визуальным формам, тем не менее ошибки в диагностике встречаются довольно часто. Так, А. И. Гнатышак , анализируя причины запущенности болезни у 82 больных, ошибки в диагностике отметил у 46% из них. Из-за незнаний клиники рака щитовидной железы врачи устанавливали ошибочные диагнозы (зоб, турбекулез шейных лимфоузлов, лимфогранулематоз). Автор указывает, что почти у половины больных рак достиг III и IV стадий из-за недостаточной онкологической настороженности врачей, допускающих консервативное лечение узловатого зоба. Д. Ф. Скрипниченко, И. А. Утратин , подводя итоги материалов о причинах запущенности болезни у 48 больных с III и IV стадиями рака щитовидной железы, отметили, что у 27 из них были допущены ошибки в диагностике. По данным Р. М. Пропп, из 62 больных с III— IV стадиями рака щитовидной железы ошибки в диагностике наблюдались в 38% случаев.


Диагностические ошибки относятся к категории врачебных ошибок и являются следствием неполноценной профессиональной деятельности врача. Все диагностические ошибки бывают: объективные и субъективные.

Объективные причины ошибок

Е. И. Чазов к объективным причинам ошибок относит:

недостаточность сведений в медицинской науке о сути и механизмах патологического процесса;
позднюю госпитализацию и тяжесть состояния больного;
редкую встречаемость некоторых заболеваний;
болезни без выраженной симптоматики;
отсутствие возможности проведения специальных исследований;
6) невозможность получения консультаций специалистов.
Субъективные причины ошибок

К субъективным причинам:

недостаточную квалификацию врача;
неполноту собранного анамнеза;
недостаточное или запоздалое обследование больного;
отсутствие данных специальных методов обследования при возможности их получения;
переоценку возможностей применения специальных методов обследования;
абсолютизацию диагноза специалиста-консультанта;
отсутствие консультаций, когда они были необходимы и возможны.
Диагностические ошибки по Хегглину

Хегглин среди факторов, приводящих к неправильным диагнозам, на первое место ставит незнание; на второе - недостаточное обследование больного; на третье - ошибки в суждении вследствие:

установки на безошибочность своего диагноза;
недостаточно конструктивного мышления;
предвзятости мнения;
самолюбия и тщеславия;
нелогичности выводов;
нерешительности характера;
стремления ставить особо интересные диагнозы;
других черт характера обследующего, таких, как склонность к пессимизму или излишнему оптимизму.
На четвертое место - ошибки лабораторного и технического порядка.

Диагностические ошибки по Вейлю

По мнению крупного патологоанатома С. С. Вейля, причинами диагностических ошибок являются:

плохо собранный анамнез и недостаточно точное его использование;
неполные физикальное, лабораторное, инструментальное исследования и неправильная их интерпретация;
дефекты в организации консультаций специалистов, когда не совместно лечащим врачом с консультантом обсуждаются вопросы диагностики и лечения больного, а обсуждение сводится к переписке консультанта с лечащим врачом на страницах истории болезни или амбулаторных карт;
длительное бессимптомное или малосим-птомное течение болезни;
тяжелое состояние больного, затрудняющее обследование;
редкость заболевания или атипич-ность его течения;
неполноценное обобщение и синтез данных анамнеза, симптомов болезни и результатов обследования больного, неумение использовать все эти данные применительно к особенностям течения болезни у конкретного больного.
Незнание и неопытность являются причиной около трети диагностических ошибок. Говорят, что на одну ошибку вследствие незнания приходится десять ошибок вследствие недосмотра.

Атипичность течения заболевания составляет среди всех диагностических ошибок около 15 %. Велика опасность предвзятости в клиническом мышлении, когда врач без глубокого анализа и синтеза наблюдающихся у больного симптомов и синдромов, не проводя детального сопоставления и разграничения, подгоняет их под определенный диагноз. В таком случае говорят о предвзятом диагнозе.

Тенденциозность всегда чревата ошибкой. Особенно это проявляется в диагностически сложных случаях и в период эпидемий. Например, в период эпидемий гриппа многие заболевания, такие, как ОРЗ, фарингиты, ангины, "поглощаются" диагнозом грипп. Объективность оценки может утрачиваться, если врач, особенно молодой, увлекается "излюбленным" клиническим диагнозом или находится под влиянием мнения консультанта, смежного специалиста (кардиолога, ревматолога и др.), рентгенолога, функционалиста, которые иногда описывают локальные изменения.

При анализе причин диагностических ошибок необходимо исходить из конкретных условий, в которых они были допущены. Здесь следует учитывать профессиональную подготовку врача, возможность использования современных методов обследования, знание их диагностических пределов.

Главным условием уменьшения частоты диагностических ошибок является постоянное совершенствование знаний и умений врача. Это достигается систематическим совершенствованием своего профессионального мастерства, регулярным чтением специальной литературы: монографий и журналов, обзоров по специальности и смежным дисциплинам; отработкой практических навыков, прохождением аттестаций, усовершенствованием в институтах или на факультетах усовершенствования врачей, активным участием в работе семинаров, симпозиумов, конференций, съездов.

Профессор Г.П. Maтвeйкoв

понедельник, 17 июля 2017 г.

Безопасная чистота. Мойте посуду содой, если в вашем доме есть дети, беременные и болящие.


Еще одно проверенное моющее средство - это сода. Она с легкостью справляется с чайным налетом на чашках и ложках, а при мытье стеклянной посуды не оставляет никаких разводов. Сода хорошо поглощает запахи, поэтому рекомендуется ею мыть кухонные доски, на которых разделывалась рыба.

Безопасная чистота. Как помыть посуду горчицей.




Моющие средства очень сильно загрязняют окружающую среду, особенно опасны фосфаты, которые находятся в их составе. Большинство моет грязную посуду при помощи моющих средств, но проблема в том, что после их использования часть остается на тарелках, поэтому в последующем попадает в наш организм с едой. Чтобы тщательно промывать посуду от различных средств для мытья посуды нужно не менее 50 литров холодной воды , чтобы смыть остатки моющего средства с одной тарелки и сделать ее безопасной.
Альтернативой химическим моющим средствам является обычная горчица
Опять же маркетологи нажимают на человеческую психику удобством использования средств для мытья посуды. Нажал на баночку, вылил каплю и вымыл посуду.

Но с горчицей также просто: насыпал горчицу, добавил чуть воды и вымыл посуду.
Кроме того, со средствами для мытья посуды мы не только контактируем кожей, но еще и вдыхаем пары. В случае с горчичным порошком - все абсолютно натурально. Более того, он обладает и дезинфицирующим свойством. Есть даже отзывы, в которых люди говорят, что стали меньше болеть.

Он отлично справляется с жиром. Когда я решила применить свое новое безопасное средство для мытья посуды впервые, я очень недоверчиво начала мыть жирную тарелку. Просто не верилось, что какой-то порошок, может удалить жир так же легко, как привычный "Фейри". Но как только я ополоснула тарелку водой, я была поражена: она была чистой, прозрачной и звонко хрустела. Но хруст этот был от чистоты, а не от добавок, которые добавляют в средства для мытья посуды специально для психологического эффекта. Никакого запаха от вымытой посуды, остатков жира, мутноватых налетов - ничего этого нет. Идеально чисто.


Второй способ.
Для него мне понадобилась пустая пол-литровая бутылка от уже закончившегося средства. В нее я насыпала грамм 30 горчичного порошка, заполнила на 2/3 водой, закрыла крышку и хорошо потрясла. Все, новое безопасное средство для мытья посуды в привычной упаковке - готово! Должна получиться непрозрачная, но и не густая жидкость. Но если вы будете использовать этот способ, придется слегка встряхивать бутылку каждый раз перед тем, как нанести наше безопасное средство на губку, потому что порошок в ней не растворяется, а оседает на дно.

Не стоит наполнять бутылку больше, чем на 2/3-3/4, т.к. во-первых, ее будет неудобно встряхивать, во-вторых - смесь быстро портится


Третий способ.
Можно 1 полную столовую ложку сухого горчичного порошка растворить в тазу или в наполненной горячей водой раковине. В таком растворе можно перемыть большое количество посуды. Потом ополоснуть тарелки чистой водой.

пятница, 7 июля 2017 г.

Человеческие ценности в медицине.Митрополит Сурожский Антоний.Труды, 1

Материя и дух

Человеческие ценности в медицине[17]


 Я хотел бы поговорить о некоторых основоположных, непреложных человеческих ценностях в их связи с медициной и затронуть вопрос страдания вообще и вопрос смерти, ее места по отношению к нам, медикам, христианам, священникам, потому что я — так уж случилось — одновременно священник и бывший медик.

Сразу после войны, в связи с Нюрнбергским процессом и расследованиями относительно концентрационных лагерей, появились документы об использовании пленных в качестве подопытного материала для медицинских исследований. Не вдаваясь в обсуждение или описание фактов, я хотел бы подчеркнуть, что изначально, с точки зрения медицинской традиции, пациент никогда не может рассматриваться как предмет объективного исследования, с ним нельзя обходиться как с подопытным животным. Я думаю, медицина как отрасль человеческой деятельности занимает совершенно особое место именно потому, что наука в ней сочетается с ценностями, подходом, не имеющими ничего общего с наукой. В основе врачебного подхода — сострадание, а сострадание по самой своей природе ненаучно. Это человеческий подход, который может быть привнесен в любую отрасль человеческой деятельности, но медицины вовсе не существует вне сострадания, без сострадания. Медик, если он только человек науки, способный холодно, хладнокровно, бесстрастно делать то, что требуется, без всякого отношения к пациенту, медик, для кого главное не пациент, а действие врачевания, будь то лекарственное лечение, хирургическое вмешательство или иные методы, — не медик в том смысле, в котором я надеюсь, я хотел бы, чтобы мы все думали о медицине.

Я помню молодого врача (сейчас он занимает кафедру хирургии во Франции), с которым мы обсуждали перед войной аргументы за и против анестезии при той или иной операции, и он прямо заявил, что единственная цель анестезии — облегчить работу хирурга. Страдает ли пациент или нет — совершенно неважно. Я не преувеличиваю, он именно это говорил и имел в виду, он бы разделал пациента живьем, если бы это можно было сделать без помех, без того, чтобы операция не стала труднее и неудобнее для него, врача. Я также встретил во время войны молодого военнопленного хирурга. Он имел доступ к пленным солдатам и офицерам своей страны. Я предложил ему свои услуги в качестве анестезиолога. Он пожал плечами и сказал: «Мы имеем дело с солдатами, они должны быть готовы к страданию». И он оперировал без анестезии всякий раз, когда это не создавало проблем ему. Я помню одну из его операций. У солдата был огромный нарыв на ноге, при вскрытии которого врач отказался применить анестезию. Он оперировал без наркоза, солдат выл и ругался. Когда операция кончилась, к пациенту вернулось самообладание, и, будучи дисциплинированным и хорошо вымуштрованным солдатом, он извинился перед лейтенантом за свои выражения. И, я помню, тот ответил: «Ничего, ваши выражения были соразмерны вашей боли, я вас извиняю». Но ему и в голову не пришло, что боль была соразмерна его бесчеловечности и полному отсутствию чувства солидарности.

Я даю вам эти примеры потому, что, хотя такие ситуации встречаются не каждый день, люди теряют восприимчивость и порой в самой обычной ситуации могут быть столь холодны, до такой степени лишены человеческого сострадания, чуткости, что теряют право считаться медиками. Они мясники, техники, но не медики. Французский писатель Ларошфуко говорит: «У нас у всех достанет сил, чтобы перенести несчастья ближнего»[18]. Именно этого медик не вправе делать, таким он не может быть. В основе отношения врача к пациенту, к проблеме болезни, ко всей этике и философии медицины лежит сострадание, чувство солидарности, уважение и благоговение перед человеческой жизнью, отдача тому единственному человеку, который сейчас перед ним. Без этого медицинская деятельность может быть чрезвычайно научной, но потеряет самую свою суть.

Однако сострадание не означает сентиментальность. Те из вас, из нас, у кого есть опыт трагических ситуаций, в хирургии или при неотложной медицинской помощи, особенно в напряженных обстоятельствах и ситуациях, прекрасно знают, что следует оставаться без эмоций, по крайней мере, пока мы заняты пациентом. Невозможно оперировать под обстрелом в состоянии волнения; стреляют по вам или нет, все ваше внимание должно быть сосредоточено на пациенте, потому что он важнее вас, вы существуете ради него, единственный смысл вашего бытия — он, его нужда. Сострадание — не сочувствие того рода, какое мы временами испытываем, которое порой ощутить легко, а порой вызывается ценой больших усилий воображения. Это не попытка испытать то, что чувствует другой, ведь это просто невозможно, никто не может пережить зубную боль своего ближнего, уж не говоря о более сложных эмоциях, в тот момент, когда человек узнает, что у него рак или лейкемия, что его подстерегает смерть, что ему предстоит умереть.

Но что нам доступно — это чувствовать боль, собственную боль по поводу чужого страдания. Это очень важное различие: надо пройти воспитание, надо решиться воспитывать в себе способность отзываться всем умом, всем сердцем, всем воображением на то, что случается с другими, но не стараться ощутить почти нутром, почти физически страдание, которое не наше, эмоцию, которая не принадлежит нам. Пациент не нуждается в том, чтобы мы ощущали его боль или его страдание, он нуждается в нашей творческой отзывчивости на его страдание и его положение, нуждается в отклике достаточно творческом, чтобы он подвигнул нас к действию, которое в первую очередь коренится в уважении, в благоговении по отношению к этому человеку. Не к анонимному пациенту, не к седьмой койке тринадцатой палаты, но к человеку, у которого есть имя, возраст, черты лица, у которого есть муж или жена, или возлюбленный, или ребенок. К кому-то, кто должен стать для нас до предела конкретным и чья жизнь, следовательно, значительна не только потому, что таково наше отношение к жизни вообще, не потому, что нас научили, что наша цель — оберегать жизнь, продлевать ее как можно дольше, но потому, что этот определенный человек, нравится он мне или нет, значителен.

Но для кого? На этот вопрос мы можем ответить по-разному, согласно нашей вере или ее отсутствию. Если мы христиане, если мы вообще верим в Бога, если мы верим, что никто не приходит в этот мир иначе как призванный быть, желанный, возлюбленный Богом любви, тогда этот человек значителен по крайней мере для Бога. Но (боюсь, это мы забываем очень легко) нет человека, который не был бы значителен хоть для кого-то. Это касается и злодеев, военных преступников, людей, которых мы обвиняем в бесчеловечности. Кто бы он ни был, у него есть мать, жена, брат, сестра. Возможно, самые близкие люди, действительно любящие того, кого — как представляется нам — следует не любить, а только осудить, знают лишь одну сторону его личности. Вполне возможно, что та сторона, которую знают они, столь же реальна, как та, которую знаем мы, но неизвестна им. В одной из глав «Архипелага ГУЛАГ» Солженицын подчеркивает тот факт, что человек, мужчина или женщина, совершенно по-разному предстает различным сталкивающимся с ним людям; и он цитирует разговор, который был ему передан. Один из самых жестоких следователей был женат, и однажды его жена, которая знала его под совершенно иным углом, сказала подруге: «Мой муж такой хороший следователь! Он рассказывал мне, что был заключенный, который неделями отказывался признаться в своих преступлениях, пока его не отправили к моему мужу, и после ночи беседы муж вынудил у него полное признание»[19]. Эта женщина понятия не имела о том, каким образом это признание было получено. Она не знала мужа с этой стороны. Разумеется, это крайний пример, но никто из нас не знает других со всех сторон.

Мы очень мало знаем себя, мы и не подозреваем, каким человеком мы способны стать при неожиданных обстоятельствах, не под давлением, а просто потому, что мы внезапно растворяемся в анонимности. Столько случается с людьми во время войны, столь многое люди совершают из-за своей безликости: у человека нет имени, он просто один из множества солдат. Я настаиваю на этом, потому что очень легко в некоторых ситуациях сказать, что жизнь данного человека не имеет значения, в то время как жизнь другого важна. Оставляя в стороне ту абсолютную ценность, которую Бог придает каждому из нас, несомненно, что, если мы спросим самих себя или Писание, какова ценность каждого из нас в глазах Бога христиан, мы можем ответить: вся жизнь, вся смерть Христовы… Но, кроме того, как я уже сказал, никто, ни один человек в мире не одинок. Всегда есть кто-то, для кого он значителен, и наше отношение как медиков должно быть — благоговение к жизни, не просто в общих словах, но в конкретном призвании: он значителен, она значительна; как бы это мне ни было непостижимо, есть кто-то, для кого его смерть, ее страдание — острая боль и подлинная трагедия.

В отношениях между медиком и пациентом есть и другая сторона, которая также связана с чувством сострадания, человеческой солидарностью, с благоговением к его личному, единственному, неповторимому существованию. Это то, как пациент отдает себя в руки врача. Тут есть элемент, который представляется мне очень важным. Врач — это человек, у кого есть сознание значимости и, я бы сказал, священности человеческого тела. Пока мы здоровы, мы думаем о себе как о существах духовных. Конечно, у нас есть тело, которое позволяет нам передвигаться из одного места в другое, действовать, наслаждаться жизнью; мы обладаем пятью чувствами, у нас есть сознание, чувствительность — и все это мы рассматриваем в терминах нашего духовного бытия. Мы принимаем свое тело как нечто само собой разумеющееся, в каком-то смысле мы им пользуемся, как только можем, но никогда не думаем о нем (или думаем очень редко) как о партнере, равноправном с душой. Однако когда это тело слабеет, когда болезнь, боль поражают наше тело, тогда мы внезапно обнаруживаем, что мое тело — это я сам. Я — не мое смятенное сознание, не мои чувства, полные тревоги, я — то тело, которому теперь грозит гибель, которое полно боли. Болезнь эта — не обязательно рак, мы можем лезть на стену от зубной боли. Я однажды попробовал вести себя аскетически или героически: у меня разболелся зуб, и я решил, что буду просто терпеть — разве я не чисто духовное существо? Мой чистый дух терпел боль в течение дня все с бóльшим трудом, затем настала ночь, и я не мог спать. Как ни странно, мой возвышенный дух не спал из-за моего жалкого тела. И около двух часов ночи я порылся в ящике с домашними инструментами и вырвал свой зуб клещами, которые обычно служили для вытаскивания гвоздей.

В тот момент я осознал, что странным образом мое тело и мое «я» можно было отождествить, они необычайно близки одно другому. Разве тот, кто болен — каждый из нас, все мы, — не обнаруживает, какое большое значение имеет наше тело? Что — если это тело разрушается, что — если оно становится непристойной, отвратительной, разлагающейся массой плоти и костей? Подумайте о проказе, подумайте о многих других заболеваниях, которые могут превратить наше тело в нечто отталкивающее, отвратительное. А затем подумайте о том, как вы приводите себя, вернее, как ваш величавый, прекрасный дух приводит это тело к врачу и говорит: «Вот я, беспомощный, без надежды, в страхе. Я болен, я не знаю, что мне делать, но ты — можешь спасти меня. Помоги, будь внимателен к этому телу, отнесись к нему с благоговением, отнесись к этому телу заботливо!» И как мы благодарны, когда врач, к которому мы пришли, относится к телу с благоговением, целомудренно. Как мы бываем благодарны, когда обнаруживаем, что врач, которому мы доверили свое тело, понимает, что такое человеческое тело: что это не просто материальная оболочка для нашего возвышенного духа, что тело — это и есть мы; и это настолько верно, что, если нет этого тела, — где я?


Все это лежит в основе чисто человеческого отношения врача. Но существует множество проблем, прямо связанных с медицинской этикой. Я хотел бы остановиться на двух вопросах. Один из элементов клятвы Гиппократа, или старой врачебной клятвы, гласит, что врач будет сохранять жизнь и облегчать страдания больного. Практически вплоть до последней войны не возникало проблем относительно пределов деятельности врача. Лишь после войны ситуация вышла из-под контроля в том смысле, что сейчас мы располагаем лекарствами и овладели хирургическими и иными приемами, позволяющими унимать страдание до ранее недоступных пределов, успокаивать душевные муки и боль и продлевать жизнь. Так вот: до какого предела мы вправе зайти в этом направлении? Позволительно ли и возможно ли идти в этом направлении до бесконечности, или же есть критерии, которые позволят нам (или заставят нас) войти в сотрудничество со страданием и смертью? Я поясню слово «сотрудничество» одним примером.

Некоторые из вас, возможно, читали книгу Акселя Мунте, очень популярную в тридцатые годы книгу о Сан-Микеле[20]. Я читал ее давно и не могу вспомнить в деталях то, что хочу изложить вам, но суть вот в чем. Когда автор был молодым студентом-медиком в парижском госпитале Отель-Дьё (где и я начинал свое медицинское образование), сначала у него было впечатление, что суть медицины — в борьбе между врачом и его врагом: смертью. Смерть надо победить, смерть надо ненавидеть, смерть нельзя принять, ей надо противостоять любыми средствами. А затем, наблюдая за врачами, и особенно, возможно, за сестрами, он обнаружил в том, что касается пациента, гораздо более тонкое взаимоотношение между врачом и смертью. Есть период, когда можно бороться за жизнь, надежда велика, медицинские средства обнадеживают в большей или меньшей степени, и, действительно, надежда порой оправдывается. Но в иных случаях, с другими пациентами, несмотря на все что предпринято, жизнь не может сопротивляться натиску распада, болезни, будь то инфекция, рак, туберкулез или старость. И он с изумлением, а затем и с возрастающим интересом, с чувством, которое все углублялось в нем, заметил, что между врачом и смертью устанавливается новое взаимоотношение и что приходит момент, когда врач будто оборачивается к смерти и говорит: «Мое время прошло, настало твое время; давай сотрудничать, вступи, будь добра!»

Я думаю, это отношение к смерти очень важно, оно просто соответствует реальности жизни. Верующие мы или неверующие, мы все стоим перед тем фактом, что придет момент, когда борьба, сражение за то, чтобы человек не умер, превратит его тело, и ум, и сердце в поле битвы — все существо человека будет раздираемо, попираемо. Борьба будет идти не за этого конкретного человека, борьба будет анонимна. Это будет анонимная битва против смерти, безотносительно того, что сам человек претерпевает в процессе этой борьбы за его жизнь. Опыт показал мне (и я должен с грустью сказать, что мой опыт умирающих велик — в семье и вокруг, в годы войны, в годы обучения и работы в госпиталях, а также за все годы моего священства), что два рода людей спокойно встречают смерть. Они сравнительно редки. Это истинно верующие и искренние неверующие. Не могут смотреть в лицо смерти полуверки или те, кто верит на четвертушку, люди незрелые, люди, которые не верят в жизнь, в вечность, в Бога, но в то же время не уверены, что умирание означает полное уничтожение. Если бы можно было думать о смерти в терминах полного уничтожения, небытия, проблемы в каком-то смысле не было бы. Но беда в том, затруднение в том (вы ведь знаете, насколько ход мыслей в нашем сознании бывает лишен логики), что многие люди думают: да, но как ужасно будет обнаружить, что меня больше нет… Вы смеетесь, но спросите себя, насколько вы бываете логичны в других областях и насколько вы уверены, что сами, думая о смерти — не чьей-то, а своей собственной, — не чувствуете, что будет ужасно впасть в небытие и увидеть: я — пустота, от меня ничего не осталось…

Разумеется, с точки зрения логики это абсурд, но очень многое в нашей жизни абсурдно. Люди неверующие, по-настоящему уверенные в полном своем уничтожении, могут умирать — я это видел, а также люди, которые встречаются со смертью в момент, в ситуации, которая придает смысл их смерти. Я вам дам пример. Мотивы его я похвалить не могу, но он хорошо иллюстрирует именно это отношение. Во время боев в 1940 году я был на фронте, принимал раненых, и мне сказали, что в углу нашей палатки двое умирающих немцев. Поскольку я говорю по-немецки, меня попросили сказать им несколько слов, чтобы им было не так одиноко умирать. Они были до того изрешечены пулями, что это не поддается описанию. Я обратился к одному из них и, просто чтобы что-то сказать, спросил: «Очень страдаешь?» Он на меня посмотрел угасающим взором и ответил: «Я не чувствую страдания — мы же вас бьем!» Я не хочу сказать, что причина, по которой он забыл о собственных страданиях, хороша сама по себе, но так же сказали бы мученики, так же сказала бы мать, если бы речь шла о жизни ее ребенка.

Мы можем смотреть в лицо смерти, если что-то придает ей смысл, если наша вера позволяет нам рассматривать смерть как один из этапов жизни, иначе мы на это не способны. Роль врача, дилемма для врача вот где. В реальной ситуации мы не спрашиваем, точнее вы не спрашиваете, пациента, что он думает о жизни и смерти. Вы заставляете его жить, вернее, не жить, а существовать, претерпевать жизнь. Вы продлеваете его жизнь, заставляете его пережить себя и претерпевать всю тяжесть, и боль, и тяготу этого выживания дольше, чем он бы хотел, и в этом этическая проблема для профессиональных медиков. Но как возможно разрешить эту проблему? Не иначе как учитывая человеческие ценности и немедицинские факторы, потому что, если у нас нет определенного отношения к жизни и ее ценностям, к смерти и ее месту и значению, нам не остается иного выбора, кроме как заставлять людей жить, пока они не смогут наконец со вздохом облегчения вырваться из наших рук и войти в покой. Но это проблема, с которой должны считаться практикующие медики, она должна быть предметом размышления студента-медика. Да, жизнь — высшая ценность, но является ли жизнью простое ее дление? Да, для христианина смерть — последний враг, которого надо победить, но является ли победой над смертью просто искусственное поддержание жизни в ком-то, в ком ее не осталось? Является ли искусственное продление жизни частью нашей человеческой борьбы за победу жизни над смертью? Я не решаю эту проблему за вас, я ставлю ее вам: у меня самого есть по этому поводу собственное мнение.

Надо принимать в учет и страдание. Нам теперь известны средства облегчать как физические страдания, так и душевные переживания и муку. Оправданно ли употребление этих средств? Вы, вероятно, сразу пожмете плечами и скажете: конечно, разве не в этом наша цель, разве не этого каждый, кто страдает, ожидает от нас? Возможно, и так, но в какой момент мы должны вмешаться, и до какой степени? Это опять-таки вопрос человеческих ценностей. Какова нравственная ценность личности, которая перед лицом тяжелой утраты предпочитает погрузиться в бесчувственность, предпочитает избежать боли, и страдания, и ужаса утраты? Что это говорит о взаимоотношении, какое было между этим человеком и тем, который умер? Такая позиция определяется отношением к жизни, и отношением к смерти, и отношением к себе, определяется страхом, определяется она очень многим, но достойна ли она человека, можно ли ее оправдать? Хотел бы кто-либо из нас, чтобы его жена, мать, дочь отказались принять горечь утраты его и сказали: «Я хочу забыться, я хочу чувствовать, будто он не умер или будто это не имеет значения»? Что это говорит о человеческих взаимоотношениях, о которых мы твердим до бесконечности, до тошноты? Где моя любовь, если я скажу: «Теперь, когда любимый умер, любимая умерла, — лучше забыть об этом, лучше стать бесчувственным, потому что это меня расстраивает»? И еще: какова человеческая ценность того, кто настолько боится страдания, что от страха страдания никогда не посмотрит в лицо никакому физическому испытанию?

Я был воспитан, возможно, странным образом, но благодарен этому. Что касается смерти, я помню две фразы моего отца. Когда я был очень молод, мы говорили о смерти, и, не объясняя мне, что это такое, потому что этого надо дознаться самостоятельно, отец сказал мне: «Научись в течение всей жизни так ждать свою смерть, как юноша ждет свою невесту». И еще: «Помни: жив ты или мертв — не имеет значения, даже для тебя. Важно, ради чего ты живешь и ради чего ты готов умереть». Это относится к смерти, это относится и к страданию. Что я готов вынести? Чему меня научит врач в отношении моего страдания? Проще всего щедро снабжать пациентов успокоительными средствами, аспирином, фенобарбиталом и прочим, чтобы никто из них не страдал. Но какова цена этому? Только в преодолении трудностей наш характер крепчает, растет мужество, способность бороться и отстаивать наши ценности. Разве следует подрывать это, поощрять трусость, позволять людям жить в страхе и из-за страха уходить от вызова, который бросают нам жизнь, смерть, страдание?

С другой стороны — и это, думаю, вполне очевидно, — если начать облегчать боль, вы сначала способны выдерживать какую-то ее степень, а затем меньше, еще меньше, и когда вы уверены, что в любой момент можете быть избавлены от боли, вступает новое страдание: боязнь боли. Есть люди, которые принимают аспирин, чтобы не заболели зубы. Можно сказать: какое нам, врачам, дело? Пациент приходит, и мое дело — отозваться на его потребность. Нет, наше дело — не просто отозваться на его потребность, так же как дело священника — не просто отзываться на нужду. Мы не лавка, не ресторан, мы не цирк, наше дело — не просто раздавать то, что нам приказано раздавать. В современном обществе, где у людей — по крайней мере теоретически — возросло чувство общности, взаимной ответственности, солидарности (я не говорю о высших качествах любви, потому что она далеко выше нашего обычного уровня), мы обязаны ставить своего ближнего, и, разумеется, в первую очередь самих себя, перед требованием быть человеком. А быть человеком — великое дело, это подразумевает дерзание, бесстрашие, творческий подход. И все это не выше человеческих возможностей, только мы сами недостаточно используем свои возможности.

Я опять-таки думаю о Солженицыне. В какой-то момент он был задержан КГБ и имел одну из тех «милых» бесед, какие можно иметь с политическим сыском. Ему было сказано замолкнуть, больше не писать, не говорить, стать как все — и он отказался. Тогда ему сказали: «Вы уже были в тюрьме, в лагере, разве вы не понимаете, что мы можем с вами сделать?» И он ответил: «Да, вы уже сделали со мной все, что могли, и не сломили меня, и я вас больше не боюсь». Мы восхищаемся им, но можем ли мы подражать ему, если не готовы противостоять трудностям? Не воображаете ли вы, что пробыть несколько лет в тюрьме и концлагере — своего рода харизма, которая дает человеку бесконечную выносливость, героическое мужество? Нет, в тюрьму попадаешь, в лагерь отправляешься с тем количеством мужества, какое у тебя есть. Разумеется (и это другая сторона вопроса), если мы позволяем себе жить по самой низшей отметке, если удовлетворяемся тем, что пресмыкаемся, вместо того чтобы жить, если наша жизнь — трясина, когда она могла бы бить ключом, тогда, конечно, мы ничего не можем требовать от себя.

Я хотел бы дать вам пример и не богословский, и не медицинский. Во время одной из бомбардировок Парижа я был в увольнении и оказался на четвертом этаже дома с матерью и бабушкой. Мы никогда не спускались в убежище, потому что нам казалось, что лучше уж взлететь на воздух, чем быть погребенными под землей. Мы посидели, затем моя мать сделала очень заманчивое предложение — пойти на кухню, развести огонь из кучки усердно нами собранных щепок, согреть воды и назвать это чаем: это все, что у нас было. Она пошла на кухню, раздался взрыв, затем ее крик, и я подумал, что маму ранило. (Она никогда не боялась обстрела, она и до революции вела очень мужественную жизнь.) Я бросился на кухню и нашел мать на четвереньках на кухонном столе. Она указывала в угол и говорила: «Там… там…» — а там была мышь. Интересно, осознавали ли вы когда-нибудь, как трудно посмотреть на мышь? Она слишком мала, она далеко внизу. Посмотреть можно на что-то большое, что является вызовом для нас, но если смотреть на мышь, нет ни мыши, ни человека, — мы не умеем стать во весь рост перед этими мышами, сами делаемся маленькими, в их рост… пока нас не съест кошка.

Это приложимо к страданию, это приложимо к нашему отношению к смерти. Я верю и хотел бы, чтобы и вы верили, что в ответственном обществе, которое хочет построить град человеческий, достойный Человека (и для тех из нас, кто верующий, — град человеческий, который мог бы вырасти в град Божий), роль медика, как и священника, как и каждого члена общества, но в своем роде, — не уклониться от вызова, какой ставит нам жизнь, не быть тем, кто делает людей податливыми, трусливыми, беспомощными. Это профессия, у которой есть видение жизни, потому что у нас есть видение смерти и их противостояния, потому что у нас есть видение того, что такое человек, и благодаря этому видению мы не смеем позволить себе или кому бы то ни было быть ниже человеческого роста.

вторник, 4 июля 2017 г.

Икота.Как избавиться немедикаментозно.

Икота - это патологический дыхательный рефлекс, характеризующийся спазмом диафрагмы, приводящим к резкому вдоху и быстрому смыканию голосовых складок с характерным звуком.


Потенциальных причин возникновения икоты достаточно много. При далеко зашедшем раке большинство случаев икоты обусловлены растяжением желудка (в 95% случаев), раздражением диафрагмы или диафрагмального нерва, токсическими эффектами при уремии и инфекции, опухолью центральной нервной системы.

Возможные способы экстренного лечения - стимуляция гортани, массаж места соединения твердого и мягкого неба с помощью палочки с ватой, применение мышечных релаксантов, а также сокращение растяжения желудка, повышение парциального давления СО2 в плазме. Сократить растяжение желудка можно с помощью мятной воды (капнуть масло мяты перечной в воду), которая способствует срыгиванию избытка желудочного газа благодаря расслаблению нижнего пищеводного сфинктера; метоклопрамида (церукала), который сокращает нижний пищеводный сфинктер и ускоряет опорожнение желудка, а также средств, уменьшающих количество газов (например, диметикон). При этом мятную воду и церукал нельзя принимать одновременно.

Повысить парциальное давление СО2 в плазме возможно с помощью обратного вдыхания воздуха, выдохнутого в бумажный мешок, или задержки дыхания.

 Итак, вот  несколько способов борьбы с икотой:

-Можно просто глубоко и медленно подышать
-Глубоко вдохнуть и задержать дыхание, словно продавливая диафрагму вниз
-Выпрямиться, можно потянуться
-Скушайте ложечку сахара или выпейте подслащенную воду.
-Вызовите небольшое рвотное движение.
-Рассмейтесь, ведь смех способствует сокращению диафрагмы.
-Приложите кусочки льда к обеим сторонам кадыка.
-Дышите в бумажный пакет.
-Подержите на животе грелку.
-Сядьте на стул, закройте глаза, и пусть кто-нибудь из ближних вас напоит.
-Глотните небольшой кусочек сухого хлеба.
-Вдохните эфирное масло душицы,
-Попейте мятной воды
-Съешьте кусочек лимона или любого другого цитрусового фрукта.
-Выпить воды, но немного, иначе будет обратный эффект. 
Все эти действия способствуют «упорядочиванию» нарушенных взаимоотношений между органами и уменьшают давление на блуждающий нерв в пищеводном отверстии диафрагмы.

воскресенье, 2 июля 2017 г.

Нехватка йода в организме мешает нормализации веса.


Для чего организму нужен йод:

Главная роль йода в организме — обеспечение нормальной работы щитовидной железы. Именно в щитовидной железе сосредоточено более половины находящегося в организме йода. Йодсодержащие гормоны щитовидной железы регулируют множество процессов в организме человека, в том числе рост и развитие организма, а также обмен веществ.
Достаточное поступление йода в организм важно для нервной системы и нормальной работы головного мозга.
Йод защищает от заболеваний сердечнососудистой системы, препятствует образованию тромбов, снижает уровень холестерина.
Йод нужен для нормальной работы репродуктивной системы, как у женщин, так и у мужчин.
Достаточное количество в организме беременной женщины помогает обеспечить правильное внутриутробное развитие ребенка.
Йод необходим для роста и гармоничного умственного и физического развития детей и подростков.
Йод помогает справиться с лишним весом, придает энергии.
Благоприятно влияет на состояние кожи, зубов, волос и ногтей.

Свидетельствовать о дефиците йода могут следующие признаки:

Быстрая утомляемость, разбитость, безразличие к происходящему вокруг;
Снижение аппетита;
Выпадение волос, а также их тусклость и ломкость;
Сухость и потеря эластичности кожи;
Лишний вес (нарушен обмен веществ);
Запоры (проблемы в работе кишечника);
Боли в сердце и одышка, отечность, низкое артериальное давление, аритмия;
Нарушение менструального цикла, бесплодие, импотенция;
Рассеянность, плохая концентрация внимания, ухудшение памяти (изменения в работе головного мозга);
Снижение иммунитета, частые болезни;
Эндемический зоб, причина которого – увеличившаяся щитовидная железа. Она сдавливает органы, которые расположены рядом с ней, и нередко становится причиной появления кашля, удушья, затрудненного глотания.
Одна из причин дефицита йода – это несбалансированное питание, в котором продукты, содержащие йод, употребляются в недостаточном количестве. Йододефицит может возникнуть и по причине неправильного их употребления. Например, усваиваться микроэлементу может помешать бром, марганец, железо, кальций, хлор или кобальт. Поэтому продукты с высоким содержанием перечисленных элементов, нежелательно употреблять вместе с продуктами, содержащими йод.

Спровоцировать развитие йододефицита могут и другие факторы – увеличенный радиационный фон, загрязненная окружающая среда. Нередко с этой проблемой сталкиваются люди, которые принимают лекарственные препараты, мешающие йоду усваиваться. К ним можно отнести те, в составе которых присутствует карбонат лития.



Неприятное свойство болезней щитовидки - «подлая» скрытность. Большинство из них не отличают «яркие» симптомы. Далеко не всегда пациенты ощущают «тугой ошейник» или «невидимый воротник». Больные могут не испытывать дискомфорта при глотании. Изменение голоса также происходит нечасто. Болезнетворный процесс порой протекает незаметно, исподволь подтачивая защитные силы.
Кониролируйте всегда ли Вы употребляете продукту с содержанием йода. Кроме «усовершенствованного» хлорида натрия, им богаты морепродукты. 
Покупай часто ламинарию.300 мкг в 100 граммах, это больше суточной нормы в два раза! Моская капуста не так дорого, как рыба.

К рыбам-«йодоносителям» относятся пикша,камбала, треска, сельдь, палтус, тунец, лосось, морской окунь,икра 
Йод содержится не только в морских продуктах. Есть этот химический элемент в овощах, фруктах и ягодах: свекле, помидорах, баклажанах,шпинате, фасоли, горохе, капусте, луке, чесноке, хурме, вишне, землянике, яблоках, чёрной смородине и других.
 Йод входит в состав  гречки и пшена 

Но очень много йода в КЛЮКВЕ. В 100 граммах клюквы содержится примерно 350 мкг йода. Добавляйте клюкву в запеканки, творог и даже в каши, салаты и соусы — и суточная норма йода будет обеспечена. 
Клубника(сушите её на всю зиму)в этой сладкой красной ягоде достаточное количество йода —  в одной чашке почти 10% суточной нормы потребления, около 13 мкг.. 
А теперь приятная новость, если нет денег на рыбу и икру. 
В одной средней картофелине присутствует около 60 мкг йода, что является почти половиной нормы суточного потребления. Но есть картофель лучше в запечённом виде, в мундире
В100 граммах фасоли его содержится чуть больше 30 мкг. 
Когда пост закончится, то можно купить индейку, там тоже есть йод, около 37 мкг на 100 граммов. 
Суточная потребность  йода зависит от возраста: для детей грудного возраста суточная потребность составляет 50 мкг, для детей в возрасте 2—6 лет — 90 мкг, 7—12 лет — 120 мкг, для взрослого — 150 мкг, у беременных и кормящих женщин потребность несколько выше — 200 мкг.
А у человека, страдающего заболеваниями щитовидной железы, суточная потребность в йоде может вырасти в несколько раз.
Провокатором заболеваний щитовидной железы может стать тропическое солнце. Не следует «коптиться» под лучами «каникулярного» светила с утра до ночи. Находясь на жарком курорте, непременно надевайте шляпу с широкими полями, прикрывающими область шеи.
Приносит вред и излучение компьютерного монитора. Нельзя работать за экраном «дни напролет». Время от времени нужно делать перерыв и проветривать помещение.
Лучше не игнорировать «банальные» инфекционные заболевания. Даже «безобидное» ОРВИ иногда приводит к «невеселым» последствиям. По возможности оставайся спокойным, даже в стрессовых ситуациях. Лучшие «друзья» щитовидной железы - спойствие и крепкий сон.

Вместо сливочного масла продают спред.



Первое, что хочется заметить, тот факт, что на полках магазинов вместо сливочного масла продают спред.
Спред — род пищевых продуктов на основе смеси растительных и молочных жиров. Легко размазывается, даже при охлаждении в холодильнике. В то время как, настоящее сливочное масло после заморозки становится очень твёрдым и понадобится «мужская» сила, чтобы отрезать хотя бы кусочек.
Классификация:
сливочно-растительные — содержат более 50 % молочного жира
растительно-сливочные — содержат от 15 до 49 % молочного жира
растительно-жировые — не содержат молочного жира
Производители спредов и смесей растительных жиров указывают вид товара только на боковой части упаковки и мелким шрифтом, при этом на лицевой стороне не указывая слово спред.
Главная составляющая сливочного масла (спреда) не имеет никакого отношения к коровьему молоку. Это растительный жир. «Потом, добавив в чан воду, увидим, что наш раствор побелеет.» Сливочное масло здесь не главное. Его добавляют не больше 20% и только для вкуса. Главный секрет пищевой промышленности масло пальмовое. Т.е. вместо животного жира — растительный. Это в 3-4 раза дешевле, чем использовать натуральное цельное молоко. Пальмовое масло на мировых оптовых рынках находятся в пределах 250… 900 USD за тонну — т.е. менее одного доллара за один литр. Так же есть преимущество при изготовлении, т.к. цельное молоко хранить нельзя, а пальмовое масло может лежать в цистерне сколько угодно. Продлевается сроки годности самих продуктов.
Содержащаяся в пальмовом масле в количестве до 47% жирная пальмитиновая кислота — не просто вредный, а страшно вредный компонент для человеческого организма. Благодаря рекордному содержанию в нем вязкой составляющей, оно широко используется в промышленности — в производстве твердых смазочных материалов (солидол), стеарина, хозяйственных и туалетных мыл, для гидрофобной обработки тканей, кожи, дерева — все это благодаря его способности прочно сцепляться с поверхностью, на которую оно нанесено и высокой сопротивляемости износу, вымыванию и стиранию. Кроме того, у него высокая температура плавления (около 40°C — выше температуры человеческого организма) и слабая растворимость в воде.
Обладающее столь жесткими свойствами пальмовое масло, попадая в организм в виде «пищевых» жиров, легко цепляется за стенки кровеносных сосудов, не смывается с них кровотоком и накапливается в виде всем известных жировых бляшек, уменьшающих их пропускную способность.
Примечание: Французы, поняв это, стали закупать пальмовое масло для производства топлива для дизельных двигателей «биодизеля». Зная, что пальмовое масло широко используется в принадлежащей иностранным компаниям системе «фастфуда» для жарки картофеля-фри и др., они давно объявили фастфуд вредным для здоровья и ведут с ним борьбу всеми доступными им средствами.
Вернёмся обратно к сливочному маслу (спреду). На масле держится вся кондитерская промышленность. Без масла не выйдет не тортик, не печенье, не шоколадная глазурь. Вот только, вместо сливочного масла, кондитеры используют маргарин состоящий из одних растительных жиров. Это даёт экономию, потому что это гораздо дешевле, чем обычное масло. А растительные жиры при двойной перегонки образуют транс-жиры (трансизомеры жирных кислот).  Т.е. продукты, приготовленные на спреде и маргарине, будут содержать транс-жиры.
В то время как, в спредах содержание трансизомеров жирных кислот не должно превышать 8 %.Потребление продуктов с высоким уровнем трансизомеров может вызывать повреждение стенок артерий. В европейских странах, например, содержание этих веществ регламентируется в промежутке 2 — 5%.
Очень важно, каков состав используемых в спреде растительных жиров. Жиры из смесей пальмового и кокосового масел (насыщенные жиры) практически не содержат трансизомеров и используются в спредах с низким содержанием молочного жира.
Между тем выгодные для товаропроизводителей насыщенные жиры отнюдь не полезны для здоровья человека. Насыщенные жирные кислоты повышают уровень холестерина в крови, способствуют развитию атеросклероза. В избыточном их употреблении увеличивается риск развития сердечных заболеваний. Учитывая то, что кокосовое масло используется в изготовлении большого количества полуфабрикатов и готовой пищевой продукции, а также в ресторанной кухне, не стоит использовать его в качестве основного масла для приготовления пищи дома — особенно это касается тех, кто относится к группе с повышенным риском сердечных заболеваний. Экспертиза молочных продуктов,  показала, что почти все производители используют пальмовое или кокосовое масло, которое в процессе переработки насыщается опасной дозой вредных веществ. Кстати, добавлять пальмовое или кокосовое масло в молочные изделия, строго запрещено во многих странах мира. У нас же по законодательству на упаковке, как минимум должна быть пометка о том, что в продукте есть растительные жиры.

Stats